Ольга Форш в Тярлево

ОЛЬГА ФОРШ В ТЯРЛЕВО

Ольга Дмитриевна Форш (1873 –1961)

Русская советская писательница. Её исторические романы имели успех у многих поколений читателей: «Одеты камнем (1923–1925), «Современники» (1925), «Горячий цех» (1927), «Сумасшедший корабль» (1931), «Ворон» (1934), трилогия о Радищеве: «Якобинский заквас» (1934), «Казанская помещица» (1936), «Пагубная книга» (1939), «Михайловский замок» (1946), «Первенцы свободы» (1953), писал повести, очерки, рассказы.

Написала сценарий к кинофильму «Пугачев» для Ленфильма. Фильм поставил в 1936 году режиссер П. П. Петров-Бытов. В 1923 году на киностудии Ленфильм режиссёр А. В. Ивановский осуществил постановку первого советского исторического фильма «Дворец и крепость». Сценарий написан в соавторстве с П. Е. Щеголевым.

Жизнь сталкивала её практически со всеми писателями и поэтами своего времени. Назову лишь некоторых: А. Горький, А. Блок, А. Белый, А. Ремизов, С. Есенин, Н. Тихонов, М. Зощенко, В. Иванов, М. Кузьмин, Ф. Сологуб. Многих она знала по общежитию в Доме искусств (угол Невского и наб. реки Мойки), которое устроил М. Горький для неприкаянных писателей в смутные революционные годы, чтобы как-то поддержать их. Быт дома искусств запечатлен в романе «Сумасшедший корабль».

Окончила Александровское училище для малолетних сирот. В 1884 году у в Москве, затем там же в 1891 году Николаевский сиротский женский институт, где получила звание первоначальной учительницы с правом обучать детей наукам, языкам, искусствам, в Киеве окончила школу Н. И. Мурашко в 1894 году, в том же году в Одессе продолжила художественное образование в рисовальной школе под началом Попова.
В совершенстве владела французским и немецким языками. Награждена двумя ордена: «Трудового Красного Знамени» (1939) и «Знак Почета» (1943) а также медалями.

О своем детстве лучше всего расскажет сама писательница:
«Родилась я в крепости Гуниб 16 мая 1873 года. Отец мой, генерал Дмитрий Виссарионович Комаров, был тогда начальником Среднего Дагестана, и штаб его стоял в единственном каменном доме над глубоким обрывом-кручей, на дне которого ютился татарский аул.
Мне было несколько месяцев, когда моя мать, молодая армянка, оставив меня па попечении няни и денщиков, уехала с отцом в Петербург, где внезапно умерла от холеры.
Отец вернулся домой с бонной, которая и взяла в свои руки мою судьбу. Это была немолодая уже девица без особого образования. Помню ее назидания в самом раннем детстве: «Будь как девочка. Вышивай крестиком. Вяжи шнурок». Я тупо вязала па костяной рогульке никому не нужный шнурок, но чаще убегала на чердак, где жили голуби, дралась с мальчишками на улице и ходила с ними в поход — опустошать соседний прокурорский сад. Быт этих ранних лет описан мною в рассказе «Виев круг».
Огромное влияние на мое творчество оказало необыкновенное богатство и разнообразие окружавшей меня в детстве природы. «…» Мне было лет шесть, когда отец получил дивизию и должен был для командования ею переехать в Ставрополь-Кавказский. «…» Мы навсегда покинули Дагестан. «…» В последний год своей жизни отец мой женился на нашей бонне, поверя в ее заботу о нас, в надежде оставить нас не круглыми сиротами. Но едва отец умер, мачеха разместила мальчиков по военным корпусам, а меня отдала в закрытый сиротский институт в Москву. Проезжая через Москву на собственную дачу в Ялте, она даже не заходила ко мне... «…» Многочисленным петербургским родственникам тоже не было дела до меня». Эти строки будут написаны в автобиографическом очерке «Вчера и сегодня».

Родственники

Среди родственников и близких людей О. Форш было много достойных и интересных людей о которых стоит сказать особо. Это, прежде всего, дед Виссарион Савввич Комаров – участник Бородинского сражения, военный инженер, имел восемь сыновей, все военные.
Отец – Дмитрий Виссарионович Комаров, генерал русской армии, 25 лет служил на Кавказе. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 г. командовал русскими войсками в сражениях под Зивином и Ихидзире. Мать, Нина Григорьевна Шахэтдинова была дочерью Дагестанского князя. Двоюродный брат по линии отца, Комаров Владимир Леонтьевич – крупный ботаник, географ, путешественник, академик, с 1936 года по 1945 возглавлял Академию Наук СССР. Его именем назван поселок Комарово под Петербургом.
Дядя по отцу Александр Виссарионович Комаров – генерал–губернатор Закаспийской области, бравший Кушку, считался незаурядным археологом. Часть его коллекции и раскопок, сделанных в курганах, принесены в дар Московскому Историческому музею.
Двоюродная сестра Ольга Павловна Рунова – писательница. По линии матери – Павел Александрович Флоренский – известный философ, магистр богословия. Ираклий Луабсарович Андроников – русский советский писатель, литературовед, мастер художественного рассказа, телеведущий.

Ольга Дмитриевна Форш считала, что способность у себя писать она унаследовала от бабки – украинки (мать отца Доливо-Добровольская) которая славилась как превосходная рассказчица).

Муж – Борис Эдуардович Форш – поручик Саперного батальона. При советской власти служил в Красной Армии, поэт, переводчик, был неприспособленным к жизни идеалистом. Поженились 10 сентября 1895 года. Отец мужа, Эдуард Эдуардович Форш, был в то время лучшим картографом России. Составлял карты для Пржевальского и Козлова (Средняя Азия). Предки его жили во Франции, носили фамилию Де Форш. Позднее, в связи с Варфоломеевской ночью один из предков бежал в Германию, тогда приставка «Де» из фамилии исчезла.
Она была теткой поэтессы Нины Хабиас.

Дети и внуки

Надежда (1896-1956)

Когда подросла старшая дочь Надежда, было принято решение отдать ее в Смольный институт. Семья переехала из Киева в С. Петербург, в 1910 году и поселились в деревне Липицы где прожили все лето. Сейчас это территория Тярлево. Деревни этой нет, а раньше она находилась на повороте Московского шоссе. Позже жили в Царском Селе, меняя адреса. Надежда Смольный институт окончила с шифром, т. е. с отличием непредсказуемая и своенравная девушка уезжает в Киев. Вскоре началась Первая Мировая война и она оказалась в оккупации. Она влюбилась в французского врача – офицера. Потеряв из вида, поехала искать его во Францию. Не нашла и осталась жить там, бедствовала.
В 1927 году из ССССР невозможно было просто так выехать за границу, но любящая мать нашла возможность увидеться со своей дочерью. Ольга Дмитриевна получила официальное разрешение на посещение М. Горького в Италии, побывала у него и поехала во Францию. Нашла не только дочь, но и ее возлюбленного, но ничего не получилось. Позже Надежда познакомилась с Луи Вараке и выйдет за него замуж. Надежда писала стихи. Два небольших сборника И. Г. Эренбург привез от дочери. Кроме этих сборников в архиве Форш хранятся два письма – открытки к матери за 1928–1929 годы. На первой из них сообщен адрес, благодарность за присланную муку и приветы родственникам. На этом связь кончилась. Когда Ольга Дмитриевна в 1927 году была в гостях у дочери, та зарабатывала на жизнь шитьем кукол, так впоследствии возник рассказ «Куклы Парижа». У Надежды было четверо детей. Одна из них, Алин Вараке приезжала в дом на ул. Куйбышев к своим родственникам.

Тамара (1899–1990)

Тамара окончила Петроградский университет. Вышла замуж за Василия Меншуткина, у них родился сын Владимир в 1930 г. В отличие от старшей сестры была скромным и серьезным человеком, научным сотрудником. Состояла в кружке, который изучал труд Гегеля (а не Маркса) и это считалось почти преступлением. Тамара оказывалась в Гулаге, ее посадили еще студенткой. Но ей повезло: она отсидела всего 2 года. Ольга Дмитриевна в это время получала Орден и она успела шепнуть Калинину – «спасите мою дочь». И он это сделал. Об этом мне рассказала внучка писательницы Ольга Дмитриевна.
Письмо Ольги Форш к Жданову.
«Глубокоуважаемый Сергей Александрович! Обращаюсь к Вам с большой просьбой оказать мне содействие в пересмотре дел моей дочери Тамары Борисовны Форш- Меншуткиной, осужденной особым собранием при НКВД СССР Л. О. от 3 декабря 1937 года за № 2541 на восемь лет исправительно-трудовых работ. Моя дочь обвиняется в принадлежности к контрреволюционной организации исключительно на основании оговора ее сослуживцами, сотрудниками Научно-исследовательского гидрологического института.
Моя дочь является ценным научным работником, у нее есть напечатанные труды, все ее умственные интересы сознательно и неколебимо связаны с нашей советской Родиной. Подписать предъявленное ей обвинение она не могла и его не подписала. Невозможность принадлежности моей дочери к какой-либо к/р организации я заверяю всем моим существом. Она мною воспитана, мне душевно близка и я знаю твердо, что она не могла перейти на сторону врагов народа.
У моей дочери есть сын школьного возраста, который ее осуждением и разлукой с нею поставлен в психологически ужасные условия. От его имени и от своего, как мать и как советский писатель, который всеми своими силами хочет работать на пользу своего народа, прошу Вас не отказывать мне в вашей помощи в деле освобождения моей дочери от непризнанного ею тяжкого обвинения. С искренним уважением, Ольга Форш. 19.02.39.»

Привожу еще одну справку:
«Справка дана Форш-Меншуткиной Тамаре Борисовне в том, что она с 10 июля 1937 года по 23 июня 1939 года содержалась в Каргопольском исправительно-трудовом лагере НКВД и освобождена в связи с прекращением дела. Начальник отдела Каргопольского лагеря НКВД СССР. Логинов.»

В лагере её спасло то, что она умела делать уколы и в лагерной больнице при хирурге выполняла обязанности медсестры. На открытые работы – лесоповал– не ходила. Из ходивших ежегодно умирала половина.
Тамарна Борисовна вернулась из лагеря больная, с ревматизмом и распухшими ногами. Как исключение ей выдали чистый паспорт, взяв с нее подписку о неразглашении всего произошедшего с нею за эти два года.
Сын Владимир женился на кандидате наук Татьяне Владимировне, у супругов было две дочери.

Дмитрий (1904-1963)

По специальности – геолог минеролог, занимался слотацией (отделение пустой породы от ценной). В детстве был кудрявым блондином. С будущей женой Еленой Георгиевной Порай – Кошиц (1912-2-------------) познакомился в Орске (Казахстан). Зашел в девичью комнату общежития одолжить луковицу и чесночину, так и познакомились. Ей было 19 лет. Сделал предложение и увез в Ленинград. Она в Орск приехала из Самары. Её отец был ссыльный поляк, борец за свободу, за что и был сослан в Сибирь. У супругов было двое детей: Владимир (1940-1990) трагически погиб, попал под машину, был женат три раза, имел сына Андрея и дочь. Дочь Ольга (1937-2015), названная в честь писательницы, её любимая внучка, её полная тезка – Ольга Дмитриевна Форш.

Ольга окончила в 1961 году биологический факультет Ленинградского университета. Большую часть жизни провела в исследовательских экспедициях. С будущим мужем познакомилась во время пребывания в Упутинском заповеднике на Дальне Востоке, в 1965 году состоялась свадьба. Владимир Александрович Сердюк – шахтер, окончил университет во Владивостоке. Биолог, изучал жизнь дальневосточных сусликов. После окончания университета защитил диссертацию, написал книгу по зоологии. У супругов было трое детей: Елена (1970) и двойняшки Александр и Нина (1973). Расстались супруги в 1973 году.

Ольга Дмитриевна Форш в Тярлево. История дома и участка.

Домик Ольги Форш, вместе с домом Спиридоновых, является самым старым в Тярлево, на сегодняшний день ему 107 лет.
…В конце 1910 года крестьянин Рязанской губернии Илья Спиридонович Спиридонов покупает участок земли, находящийся в первом стане Царскосельского уезда в деревне Тярлево на Новой улице у Матвея Ивановича Пакки. Декабря 22 дня 1910 года Спиридонов получил разрешение на постройку двух домов. Были построены под литером «А» деревянный двухэтажный дом с балконом и сараями и литер «В» –деревянный одноэтажный дом с бревенчатым мезонином. В семье Спиридоновых бережно хранятся все эти уникальные старинные документы – разрешение на постройку, квитанция на уплату пошлины, генплан, разрезы, планы. Большая семья Спиридоновых поселилась в этих двух домах. После смерти хозяина его жена продает одноэтажный домик, хозяева которого впоследствии менялись. С 1947 года домик принадлежал Марии Дмитриевне Савицкой и ее сыну Александру, а в 1954 году они решили продать этот домик. В это же время Ольга Дмитриевна Форш решает купить в Тярлево дом, с этим вопросом она обращается к Леонову Александру Павловичу, работавшему в то время в Павловске начальником жилотдела и он ей посоветовал купить домик у Савицких. Участок, площадью 12 соток, по решению Пушкинского исполкома от 27 мая 1954 года за № 12-14, был куплен писательницей вместе с домиком на деньги, полученные за ее писательские труды, домик был уютный и с хорошей планировкой, в то время его адрес был ул. Новая, 25 А.

Все удивлялись: за эти деньги можно было купить и дом поновее и участок побольше. М. Довлатова вспоминала: «Именно в этом поселке она купила себе весьма несерьезный домик – на откосе, прижатый со всех сторон чужими заборами, с покатым огородиком, который медленно, но непоправимо сползал в овраг. Но Ольге Дмитриевне сразу приглянулось это место. От улицы Новой его отделяло здание семьи Спиридовновых. Чтобы пройти на участок, нужно пройти мимо этого здания в калитку, можно было пройти вдоль ручья и войти в калитку с противоположной стороны участка. А район Гуммолосаровского ручья был диким и заросшим. Ощущалась обособленность от всего остального мира даже в таком интимном и уютном поселке, как Тярлево.

Ольга Дмитриевна объяснила: «Рядом Царское Село и рядом Павловск, лицей и молодой Александр Пушкин… дворцы и парки, коронованные правители и некоронованные гении. А еще могила русского живописца Павла Чистякова, моего учителя. И вокруг – ни единого писателя! Ну, где бы я нашла такие преимущества, такое общество и такие русские пейзажи?». А когда ей указывали на то, что домик маленький – она отвечала: «А писателю зазорно селиться в хоромах, по–моему, и гектары всенародной земли обносить забором совсем уж неприлично. А цветов, ягод, яблок будет у меня предостаточно даже на этом кривом лоскутке земли.

Превратила в райский уголок

Вскоре Ольга Дмитриевна превратила убогую хибарку и сад, ее окружавший, в райский уголок. Осваивать новый дом и усадьбу помогали внук Володя и его школьный друг Женька Генералов. Ольга Дмитриевна почтительно обращалась: «Внук, вы просимы». Семнадцатилетняя внучка Ольга сажала сад и огород, уже тогда было ясно, что она прирожденный биолог. Хотя писательнице был уже 81 год многое было устроено ее руками – выкрашена маленькая старая мебель – посудные шкафчики (один из них хранится в Тярлевском краеведческом музее) повешены занавески, расставлены в доме цветы.
Новое жилище писательницы очаровало ее знакомую художницу Марию Федоровну Яльцеву (1904–1982). «Как сумела она сделать очаровательную усадьбу, –писала она – сказочный уголок из обыкновенного маленького домика на крохотном участке! Около нее никогда не было богатства, но была красота. Весь дом был окружен цветами, оставались только узенькие тропинки, все остальное пространство было в зелени. Ольга Дмитриевна любила цветы, подбирала сорта, сама гармонические рассаживала их.» Яльцевой в Тярлево были написаны натюрморты «Розовые цветы» «Красные цветы», а также этюды двух картин «Ольга Дмитриевна на террасе» и «Ольга Дмитриевна за чтением в комнате». Художница удивлялась, как это в семье Форш в такой тесноте никогда никто не ссорился и отдавала должное мудрости и доброте писательницы.

На участке вскоре появились яблони, привитые и ухоженные, клубничные грядки и великое множество цветов: в саду, на террасе, в доме, цветы просто вытесняли людей: Ольга Дмитриевна их любила, умело опекала и рисовала. На стенах в Тярлево и в Ленинградской квартире красовалось много ее ярких рисунков, изображающих в основном астры и пионы. Как только въехали в домик, появилась кошка и фокстерьер Пулька. Писательница любила свое Тярлево и жила в нем подолгу. Любила во всякую погоду. Не было для нее лучшего удовольствия, как после дождя выйти на веранду, устланную мокрыми листьями. Часто оставалась там одна, либо со своей помощницей Ксенией Густавовной, с легкой руки Ольги Дмитриевны всеми называемой «пани Бобрик».

Домик тоже был усовершенствован и расширен. Умельцем Циркуновым на чердаке были устроены три крохотные комнатки, была пристроена веранда. С правой стороны, если смотреть на веранду, из кирпича была выполнена пристройка. Там был устроен городской туалет и ванная комната с колонкой для подогрева воды. На чердак была построена лестница.
Ольге Дмитриевне первой в поселке провели водопровод от находящегося рядом «Водоканала», большой дом Спиридоновых тоже подключили.

Любила Ольга Дмитриевна умелых простых людей. Рядом с ней была соседка Варвара, которая особенно умела посолить грибочки, ей же потом их могла подарить, но мастерство ценила. Любила, чтобы рядом с ней кто-то что-то мастерил. На возражения сына Димы «Он дорого берет» отвечала «И пусть». «Пропьёт» –напоминал Дима – «его дело».

В этом домике бывали

Не прошло и двух месяцев со дня вселения писательницы в свой домик, как в Павловском дворце прознали, кто здесь в Тярлево живет. Навестили писательницу в июне 1954 года сотрудники научного отдела Павловского дворца М. В. Дергачева и В. П. Бетаки. Пришли они не с пустыми руками, а с нужным и полезным подарком. Все знали, как Ольга Дмитриевна любит цветы, узнали также и то, что ей не удалось достать рассаду любимых цветов – флоксов. Сотрудники музея расстарались и нашли эту рассаду, вот ее-то и принесли в подарок.

А сейчас я приведу отрывок из «Литературного Павловска» Ч. 3. Стр. 35-42. Архив н/отд. ПДИ.
«…поднявшись на веранду и пройдя через две крохотные комнатки, остановились на пороге третьей, залитой солнечным светом, Ольга Дмитриевна сидела на низком широком кресле под окном, прислонив к коленям тяжелую трость с резным набалдашником… необъятно полная с жесткими крупными чертами лица и нимбом волос, еще не совсем седых. Ей тогда был 81 год, но внимательный и какой-то восторженный взгляд, гораздо более соответствующий радостной и простой обстановке комнаты, чем преклонному и всему внешнему облику старейшей русской писательницы. Говорила она медленно, и в речи ее было что-то такое, что выдавало человека другого столетия. «Очень хорошо, очень хорошо» – повторяла она – Вы знаете не могли достать флоксов. Большое спасибо всем вашим сотрудникам. А скажите, неужели все будет восстановлено как было? Это же так трудно, так трудно. А парк! Ведь так много вырублено! Я бываю все эти годы в Павловске. Вы уже засадили почти все. Сейчас я не могу ходить, но мы вызовем машину и проедемся, если можно, ведь у вас, кажется ездить нельзя?»
Мы, конечно, заверили ее, что будем рады, если она совершит поездку по парку. При прощании она сказала: «Передавайте привет моему любимому парку». Больше всех парков на свете Ольга Дмитриевна любила Павловский, она говорила: «Против Павловского парка Версальский ничего не стоит».

Он был ею исхожен вдоль и поперек, она знала в нем каждый укромный уголок, каждую тропинку, особенно часто она посещала парк в 30-х годах и бывала на концертах в Павловском музыкальном вокзале. По словам писательницы, роман «Михайловский замок» был вдохновлен Павловским парком. В романе фигурируют павильоны и районы парка, с любовью описанные писательницей.
В этот домик в гости к писательнице приезжали известные люди. Два раза был поэт Александр Прокофьев, навещал писатель Соколов-Микитов. Была тетя Сергея Довлатова – Маргарита Сергеевна – редактор последних произведений Ольги Дмитриевны. Навещала Оксана Дмитриевна Иваненко - советская украинская детская писательница и переводчик. Хотел приехать, но не смог писатель Паустовский. Для него специально купили подушку, которая стала впоследствии называться «подушка Паустовского». Был А. Я Миллер. Он оставил воспоминания «Из встреч с О. Форш» Все эти люди оставили тоже воспоминания о тярлевском периоде жизни Форш. Наиболее полные воспоминания написала М. Довлатова.

Соседи всегда рядом

В первый раз Людочка, внучка Ильи Спиридоновича, построившего эти два дома, увидела Ольгу Форш, когда играла на веранде: шляпка, вуалька, вся в черном. Родители сказали, что это новая соседка, тогда она ходила с палочкой и только последние 2–3 года ее катали на инвалидной коляске.

Приближался Новый год, Ольга Дмитриевна решила собрать тярлевских детей и устроить для них праздник в самой большой комнате домика, ведь она так любила детей! Было все продумано до мельчайших подробностей: закуплены разнообразные забавные и вкусные призы. Подарки были сложены под елку, составлены конкурсы, еще более тщательно прибраны и без того чистые комнаты. Ну, конечно же, была приглашена и Люда. Люда пела частушки, Надя Земскова танцевала «умирающего лебедя». Было очень весело. Люда запомнила этот праздник на всю жизнь.

Семья Спиридоновых была более чем в дружеских отношениях с писательницей. Об этом красноречиво свидетельствуют подарки. В 1961 году отец Людмилы Ивановны праздновал свой день рождения, и Ольга Дмитриевна, не зная, что ему подарить, дала ему 100 рублей, купи, мол, то хочешь, а на обороте фотографии своего домика написала текст поздравления. 25 января, в Татьянин день, Ольга Форш подарила матери Людмилы Ивановны Татьяне Александровне крепдешиновый платок и чашку с блюдцем, белую, с голубым узором. Людмила передала эту чашку с блюдцем в тярлевский краеведческий музей, кроме того она подарила музею небольшую брошюру из серии библиотека «Огонек» 1959 года, называется «Вчера и сегодня». В ней автобиография писательницы.

Семье подарены три книги.

Роман «Михайловский замок». Надпись: «Дорогим соседям Татьяне Александровне и Ивану Ильичу. С приветом О. Д Форш». Книга иллюстрирована гравюрами на дереве работ известного советского графика Г. Д. Епифанова.

Роман «Одетые камнем». Надпись: «на добрую память моим милым соседям Татьяне Александровне и Ивану Ильичу Спиридоновым с чувством сердечного уважения. Автор – Ольга Форш. Там – фотографический портрет О. Форш.

Роман «Первенцы свободы» – подарок 9-ти летней Люде. Надпись: «С лучшими пожеланиями здоровья и успехов. На память милой умнице Люсе Спиридоновой пособие по истории и русской революции. Ольга Форш. 20.08.1954.» Портрет, сопровождающий это издание, выполненный С. Г. Верейским. Это рисунок с натуры.

Портреты художника А.В. Можаева

С Маргаритой Николаевной Сабининой искусствоведом, жительницей города Пушкина мы познакомились в Павловском дворце на праздновании юбилея А. И. Зеленовой, которую Маргарита Николаевна знала лично. После мероприятия я увидела Ольгу Форш (внучку) с которой мы уже общались и перезванивались. Она разговаривала с очень симпатичной женщиной. Выяснилось, что это вдова пушкинского художника Алексея Можаева – М. Н. Сабинина. Она написала и выпустила в свет в этом же 2009 году книгу–альбом об Алексее Можаеве и его творчестве. Там есть глава, посвящённая О. Форш с репродукциями ее портретов. Эту книгу Маргарита Николаевна специально принесла, чтобы подарить внучке писательницы. Мне удалось запечатлеть на фото момент передачи этой книги, открытой на развороте с репродукцией живописного портрета писательницы, сделанного в тярлевском саду. В скором времени и у меня была такая книга с автографом автора. Сейчас эта книга находится в экспозиции Тярлевского краеведческого музея.

Знакомство было приятным вдвойне: во-первых, Маргарита Николаевна была знакома с Ольгой Дмитриевной и у нее дома были кое-какие материалы, касающиеся писательницы, а во-вторых, она была высокообразованной интеллигентной женщиной и интересной собеседницей.
Завязалось общение, Маргарита Николаевна любезно мне предоставила для копирования несколько фотографий Ольги Дмитриевны тярлевского периода ее жизни, сделанных ее отцом, а также эскиз Можаева к вышеуказанному портрету.

Маргарита Николаевна мне много рассказывала об Алексее Можаеве и Ольге Форш. Но лучше я приведу главу из книги-альбома, посвященную Ольге Дмитриевне, в которой ярко и увлекательно все рассказано.

«Зная наше бедственное положение с жильем, председатель ЛОСХа Василий Васильевич Соколов в 1953 году предложил освободившуюся мастерскую в г. Пушкине передать Алексею Можаеву. В прошлом мастерская принадлежала великому русскому художнику Павлу Петровичу Чистякову, но с 1932 года была в распоряжении Союза художников и числилась как нежилой фонд.
С первых дней жизни в мастерской мы познакомились с Ольгой Эммануиловной Мейер-Чистяковой (1888-1874), племянницей Павла Петровича. После войны О. Э. Мейер-Чистякова, близко знакомая с Ольгой Дмитриевной предложила писательнице пожить в доме Чистякова в своей комнате, чтобы оказать ей помощь в качестве секретаря-машинистки.
Знакомство О. Д. Форш с семьёй Можаевых состоялось в мастерской в 1955 году. Ольга Дмитриевна, взяв на руки маленькую дочку хозяев, сказала несколько ласковых слов ребенку. А родителей своим густым басом предупредила, чтобы мы берегли ее от цыганок, в то время ходивших по дворам. Видимо, такое представление возникло у нее потому, что Наташа была черноволосенькая смугляночка.
За чайным столом Алексей Васильевич договорился с Ольгой Дмитриевной, что будет писать ее портрет. И действительно несколько лет муж ездил на велосипеде к ней на дачу в Тярлево, где рисовал и писал ее, всегда меняющуюся в зависимости и от настроения или состояния здоровья. По возвращении после сеанса домой, рассказам об Ольге Дмитриевне не было конца и все в превосходной степени. Это не удивительно, потому, что она была человеком глубокого ума и острого глаза, насмешницей и к тому же великой оптимисткой. Заразительно смеясь, она рассказывала, как к ней на Украину в гости приехал друг Ираклий Андроников и всю ночь развлекал ее пародиями на писателей, поэтов и других знакомых – а утром хозяйка сделала ей выговор за «сборище мужчин» и никак не хотела поверить, что это был лишь один человек, люди моего поколения на себе испытали силу искусства Андроникова, когда он выступал с рассказами в Филармонии или по телевидению.

Позировала Ольга Дмитриевна у себя в саду или в комнате за столом, часто с книгой в руках. Сохранился портрет ее сына Дмитрия Борисовича, позировавшего вместо мамы в ее костюме – белой блузе и синем сарафане - в то время, когда она болела.
Припоминаю рассказ моей студентки, подрабатывающей на станции скорой помощи. Анна приехала к Форш в критический момент и должна была сделать ей укол. Но, увидев перед собой почитаемую писательницу, на миг остановилась. И тогда Ольга Дмитриевна через силу сказала: «Деточка, не волнуйся, делай укол».

Алексей Васильевич начал работу с рисунка и создал графический портрет Ольги Дмитриевны, который по ее желанию был помещен в четырехтомном юбилейном издании собрания её сочинений. В подаренной мужу книге, она, как всегда остроумно, написала: «Талантливому художнику и подчас моему мучителю, милому А.В. Можаеву от Ольги Форш. 5.2.1951, г. Тярлево».
Результатом длительной работы в Тярлево стал большой композиционный портрет Ольги Дмитриевны (91х110 см), показанный в 1957 г. на выставке в Русском музее. Тогда же он был приобретен закупочной комиссией Художественного фонда. Картина находится в Луганском областном музее. Другой портрет, написанный маслом также, по просьбе Ольги Дмитриевны был помещен в восьмитомник её сочинений. Находится в историко-литературном музее г. Пушкина. За время работы над портретами было сделано много этюдов и вариантов композиции.
Девяностолетие Ольги Дмитриевны в 1963 г. отмечали уже без неё. В Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский дом) собрались ее друзья и почитатели, в их числе и Алексей Васильевич. Среди прочих экспонатов на выставке были представлены графический портрет и скульптурный бюст О.Д. Форш работы Можаева, оставшиеся в постоянной экспозиции Пушкинского дома.»

Учитель

Как мы помним, одной из причин, чтобы поселиться в Тярлево, для Ольги Дмитриевны было то, что недалеко похоронен её учитель. Как бы компенсируя сиротское детство, судьба послала Ольге Дмитриевне такой подарок – встречу с Павлом Петровичем Чистяковым, и, фактически он ей был как отец. Именно он ей сказал: «Быть писательницей – вот Ваше призвание». Почти у него в доме она познакомилась со своим будущим мужем, в его доме она находила приют и помощь.

Вот что писала в своих воспоминаниях Ольга Дмитриевна о своем друге и учителе: «Сознательное, зрелое отношение к искусству внушил мне замечательный художник и педагог философского склада Павел Петрович Чистяков. Я попала к нему в Петербург после Киевской рисовальной школы. Было это в 90-х годах. Тогда Чистяков заведовал мозаичным отделом Академии художеств и жил на Третьей линии Васильевского острова в трехэтажной квартире, заставленной великолепными картинами и скульптурой. В одной из комнат наверху у художника была мастерская, где собиралось несколько учеников. Я попала в их число. «…» Он много и глубоко говорил нам об искусстве. Это были не только профессиональные речи о живописи, а воспитание вкуса вообще, расширение познаний, обогащение всей душевной и умственной жизни учеников. Художник имел редкий дар – заражать своим высоким умением видеть вещи, события, весь мир – глубоко, изнутри... – Не у всех одни глаза, у каждого свои. Вот и надо это оправдать: не просто смотреть, а видеть».

В.В. Стасов назвал его «единственным учителем». Незаслуженно обойденный как художник, Чистяков стал признанным учителем целой плеяды живописцев, таких как И. Е. Репин, М. А. Врубель, В. И. Суриков, В. А. Серов, В. Д. Поленов и других. После смерти П.П. Чистякова, Ольга Дмитриевна старалась сделать все возможное, чтобы его помнили. Она хлопотала о судьбе дома учителя, она считала, что «…при предстоящем в недалеком будущем капитальном ремонте дома (Московское шоссе, д. 21)надо сохранить его архитектуру и внутреннюю планировку помещения. В особенности это касается второго этажа, где находилась большая художественная мастерская Чистякова…». «Поскольку на фасаде дома, а также внутри мастерской помещают мемориальные доски, дом следовало бы отдать под охрану исторических памятников. А в мастерской или в одной из комнат создать мемориальный музей».

К большому сожалению, не нашлось человека такого масштаба как Ольга Форш, чтобы защитить и превратить в музей ее собственный домик в Тярлево.

В 1958 году Ольга Форш присутствовала на открытии нового надгробия над захоронением П.П. Чистякова на Казанском кладбище. В Тярлевском краеведческом музее есть фотография, где запечатлено это событие. Здесь же она высказала свое пожелание, чтобы ее после смерти похоронили рядом с учителем. Ленинградское отделение писателей первоначально предполагало ее похоронить на «Литераторских мостках» Волкова кладбища. Но родственники писательницы отстояли ее желание, и ее воля была исполнена – она была похоронена рядом с Чистяковым.

Налаженный быт

Ольга Дмитриевна была обласкана Советским правительством: была издаваема и почитаема. В ее распоряжении был целый штат обслуживающего персонала. На территории двора Спиридоновых стоял (и сейчас стоит) металлический типовой гараж. В нем находился легковой автомобиль «Волга» светло-бежевого цвета. Был приставлен шофер, которого при надобности вызывали, и он возил писательницу туда, куда ей было нужно.

В декабре 1954 года бежевая «Волга» опять покинула свой гараж в Тярлево. На этот раз неугомонная Ольга Дмитриевна направилась в Москву. Ей было предоставлено почетное право открыть II съезд Советских писателей, она гордилась оказанной честью. С волнением, уверенным и помолодевшим голосом произнесла она свою короткую, простую и очень значительную речь о многонациональной советской литературе. Ее выступление вызвало гром аплодисментов. А Фадеев передал ей в Президиум записку: «Милая Ольга Дмитриевна, ты была сегодня на исключительной высоте…. Мы все тобой любовались».

В маленькой комнатке жили пожилые люди муж и жена, их дети погибли во время войны. Тетя Шура содержала в чистоте дом, а Иван Демидович ухаживал за садом, везде был образцовый порядок. После смерти писательницы, они были определены в дом престарелых на Павловском шоссе. Людмила Ивановна Спиридонова со своим отцом часто навещала их. Кроме того, в доме была повариха.

Восьмидесятилетний юбилей

80-летние писательницы торжественно отмечалось в Ленинграде. Друзья-писатели скинулись и подарили по тем временам достойный подарок – телевизор и радио. В одном объёме. Подарок тащил самый молодой из писателей – Николай Тихонов. Сейчас эта реликвия находится в Тярлевском краеведческом музее. Экран был довольно большого размера, если сравнивать с тогдашними малюсенькими, которые нужно было увеличивать огромной линзой.

Но самый дорогой подарок преподнесла дочь Тамара – она сочинила стихотворение, оно коротенькое, но емкое и с юмором. А, главное, говорит о том, что Ольга Дмитриевна всегда молода, невзирая на возраст и здоровье.
Наша Кысонька с Кавказа,
Нашей Кысе 20 лет.
Нашей Кысе 20 лет,
Двадцать лет четыре раза.

Внучка Ольга Дмитриевна рассказала следующее: «Власти тоже захотели сделать подарок писательнице и спросили, что бы она хотела? Ответ был такой: «заасфальтируйте новую улицу и мне будет удобно и людям польза».

Создание музея в Тярлево

Маргарита Николаевна Сабинина любезно предоставила для копирования фотографию, сделанную её отцом. На ней Ольга Дмитриевна сидит в кресле на фоне посудного шкафчика, расписанного ею собственноручно в комнате тярлевского домика – «развалюшки» – как она его в шутку называла. Кресло и шкафчик уже долгое время находились в домике, в котором давно не было ни света, ни газа, ни отопления, а шкафчик был вообще вынесен на открытую веранду. Внучка писательницы Ольга Дмитриевна готова была все это отдать. Но где хранить? У нас с Ольгой Морозовой, жительницей Тярлево, которая активно занималась краеведением, появилась мысль выпросить у администрации бывшего ПТУ помещение и устроить там мемориальную комнату писательницы. Помещение было получено, и Ольге Ивановне пришлось много потрудиться, отмывая и очищая кресло и шкафчик прежде, чем их выставить на всеобщее обозрение.

Познакомились мы с Ольгой Ивановной следующим образом: она пришла на одну из моих экскурсий по поселку Тярлево и предложила мне вместе написать книгу о Тярлево. Так до сих пор продолжается наше сотрудничество на почве краеведения.

Когда помещение было получено, оказалось, что для создания мемориальной комнаты недостаточно экспонатов, и мы приняли решение создать тярлевский краеведческий музей. Ольга Ивановна стала директором музея, затем депутатом. Муниципальному совету вместе с Ольгой Ивановной удалось выхлопотать здание ныне пустующей бывшей амбулатории на Московской улице, в котором планируется выделить две комнаты: для музея и для мемориальной комнаты Ольги Форш.

В настоящее время в нашей музейной комнате есть уголок Ольги Форш. Там стоит шкафчик, расписанный ею, кресло, в котором она любила отдыхать. Небольшая библиотечка из ее произведений, расставленных на тумбочке. Радио-телевизор, подаренный друзьями – писателями ко дню ее восьмидесятилетия. В одной из витрин стоит чашка с блюдцем, когда-то ей принадлежавшая. Рядом брошюрка из серии «Библиотека «Огонек», называется «Вчера и сегодня». В ней помещена автобиография писательницы. На кресле развернут альбом М. Н. Сабининой на том месте, где расположен портрет писательницы.

А в сентябре 2018 года мы вместе с Ольгой Ивановной на тележке привезли инвалидное кресло О. Форш, которым она пользовалась последние три года своей жизни. Это еще одно важное и значимое приобретение для мемориальной комнаты. Мы его с большим трудом вытащили из густых зарослей недалеко от домика. Много лет оно находилось под открытым небом. Сохранились колеса и металлический каркас хорошо проржавевший, спинка и сидение отсутствуют. Предстоит серьезная реставрация.

Вспоминает тогдашний житель Тярлево, живший на Музыкальной улице, Смирнов Юрий Вячеславович. Он возвращался из школы № 406 в г. Пушкине, где учился и увидел, как женщина везла на инвалидной коляске седую пожилую даму в сторону нижнего парка Пушкина. Мальчик спросил у своей бабушки – «Кто это?» «Как, ты не знаешь? Это наша знаменитая писательница, которая пишет исторические романы».
На день рождения бабушка подарила своему внуку книгу Ольги Дмитриевны Форш «Одеты камнем», которую двенадцатилетний Юра с удовольствием прочитал.

Всякое бывает

Однажды внук Ольги Дмитриевны Владимир Васильевич Меншуткин (сын дочери Тамары), тогда уже студент, возвращался из Крыма на мотоцикле и прибыл в Тярлево в 2 часа ночи и, по внешним признакам решив, что в доме никого нет, стал деловито взламывать одно из окон, но услышал в доме какое-то движение. Он подал голос и громко назвал себя. В ответ послышался громовой голос бабушки, произносящей крепкое российское ругательство. В комнате зажегся свет и он увидел незабываемую картину. С одной стороны взломанного окна стояла бабушка с топором в руках, полная решимости насмерть поразить незваного гостя, с другой стороны стояла другая старушка – Ксения Густавовна с ведром холодной воды.

Мы здесь видим яркий пример, демонстрирующий твердый и решительный характер писательницы. В связи с этим хочется привести еще один поступок О. Форш, в котором, кроме всего прочего прослеживается умение и способность воздействовать на людей, в нашем случае – толпу. …Шел 1918 год. Тамара, дочь Ольги Дмитриевны, заболела менингитом. Её положили в больницу им. Семашко в Пушкине. Ольга Дмитриевна не отходила от дочери. На больничной койке с кашлем за стеной лежал Плеханов. Однажды к больнице пришла толпа – 40 пьяных разъяренных женщин с камнями и палками. Как выяснилось, Плеханов выхлопотал для работниц фабрики добавку к зарплате. Эти деньги так и называли –«плехановскими». Но однажды эту добавку не выдали, сообщив, что в этом виноват Плеханов и они пришли в больницу убивать его. Весь персонал попрятался. Ольга Дмитриевна одна вышла на лестницу больницы против этой толпы. «Ну-ка стойте: Вон отсюда, бабьё!» Они, ошарашенные от неожиданного события, ничего не понимая, остановились и были оттеснены за территорию больницы появившимся персоналом. Она тогда не только Плеханова, дочь спасала – они ведь могли всю больницу разнести. Теток кто-то настропалил, возможно окружение Ленина, если не он сам. Ведь Плеханов был чуть ли не единственным интеллигентом в команде Ленина. Он был против насилия, единственный выступал против кровопролития. А кровь тем временем заливала немыслимым потоком просторы «свободной» страны.

Последние годы жизни

Последние три года Ольга Дмитриевна жила в Тярлево почти безвыездно. Квартиру на улице Куйбышева, 3 в Ленинграде отдала детям, ходить уже не могла, в инвалидной коляске её запомнил тогдашний тярлевский дачник Борис Вячеславович Януш, краевед. Запомнили её и две молоденьких продавщицы тярлевского магазина на Музыкальной улице: Галина Екимовна Волошина и Александра Николаевна Филиппова, жительница Тярлево. Запомнили её приветливой, вежливой, интересной собеседницей. Одетой небогато, но изысканно и со вкусом.

Ольга Дмитриевне не могла ходить потому что болела водянкой, на прогулки ее возила «пани Бобрик» - Ксения Густавовна, старушка–полька, которая называла Ольгу Дмитриевну «мой генерал», так как мечтала быть экономкой у генерала. Врачи определили срок жизни – полгода. Обратились к травнице и получили настой из целебных трав, в результате Ольга Дмитриевна прожила еще семь лет.

В то время храм Преображения Господня в Тярлево был закрыт, и писательница молилась дома. По свидетельству окружавших в то время ее людей, в это безбожное время, под подушкой у нее всегда находилась иконка. Писательница молилась, просила у Бога времени, чтобы успеть закончить составление собрания своих сочинений в восьми томах, и она успела это сделать. Хотя было много замыслов и планов, никакого масштабного литературного полотна в Тярлево создано не было.

Незадолго до смерти её навестил писатель И. С. Соколов-Микитов. Он приехал к ней в Тярлево. Она хоть с трудом, но поднялась с постели, села за стол и жадно ловила каждое слово гостя, не отпускала его, боявшегося её утомить. Дружеские воспоминания о прошлом были ей приятны.

Здесь, в Тярлево, в 1961 году Ольга Дмитриевна продиктовала своему сыну Дмитрию незадолго до смерти первую часть рассказа «История моей подруги», вторую часть рассказа продиктовать не успела, и был записан лишь план этой части. Рассказ имел автобиографический характер.

Бурно и внезапно вспыхнувшее увлечение теософией и оккультизмом в 1907–1909 гг. привело Ольгу Дмитриевну в Париж к французскому врачу, магу, автору многочисленных произведений, переводившихся на русский язык в конце XIX и начале ХХ веков. Он проповедовал лечение гипнозом. Это был Папюс (Энко Жерар). Быстро оценив способности своей гости – располагать к себе людей и влиять на них, он оказал ей исключительное внимание. Он демонстрирует ей результаты чудесного исцеления и другие премудрости. На самом деле Папюс был одним из руководителей целого оккультистского Ордена, имеющего филиалы в различных странах. Это была организация, претендующая оказывать влияние на большую политику. На словах задача Ордена была «ускорить освобождение человека от всего, что тормозит расцвет его высшей нравственной личности». А на деле гипноз используется для порабощения сознания людей, для того чтобы сделать из человека свою марионетку. Папюс предложил Ольге Дмитриевне по приезде в Россию изучать образ жизни и слабости известных людей. Она отказалась не только от его предложения, но и от него самого. Окончательно она в нем разочаруется позднее, когда он возьмется за дело обеспечения наследником императора Николая II, у него естественно ничего не получится.

Здесь же, в Тярлево, Ольга Дмитриевна написала свой последний очерк «Весной 1961 года». Очерк был о Киеве, где она провела в общей сложности более 10 лет, где училась, любила, растила детей. Это произведение было полно утверждения жизни. Очерк был напечатан в «Правде» 19 мая 1961 года. Форш не только успела прочитать его, до нее дошли еще и строки в тот же день написанного письма К. А. Федина: «Дорогая Ольга Дмитриевна! Сейчас, очень неожиданно, можно сказать случайно, раскрыл газету – и увидел Ваше имя – «Весной 1961 года». Да, увидел имя Ольги Форш, как видел, встречал его раньше. И как же обрадовался, как растрогался, прочитав абзац за абзацем – такие свежие, волнующие. Это больше, больше чем воспоминания мудрого поэтического сердца. Это весна необыкновенная, какой она всегда бывает. Неожиданно прекрасная и вечно ожидаемая весна. Вот и захотелось Вам написать несколько слов, сказать Вам спасибо, за все, что Вы давали и даете мне, – да только ли мне.

За несколько месяцев до кончины она писала М. Л. Слонимскому, что существует во всей силе ума, памяти, воли, душа моя все еще молода. Казалось, Ольга Дмитриевна и смерть – понятия несовместимые, но смерть пришла и к ней. Её не стало 17 июля 1961 года. После смерти писательницы в морге у Московских ворот царскосельский врач-хирург, краевед и скульптор Евгений Маркович Головчинер снял посмертную маску с лица и руки Ольги Дмитриевны Форш. По её завещанию, после отпевания она была похоронена рядом с учителем Павлом Петровичем Чистяковым на Казанском кладбище города Пушкина. Маргарита Николаевна Сабинина, провожавшая писательницу в последний путь, вспоминала, что этот скорбный июльский день был очень жарким.

В том, 1961 году Ольга Дмитриевна (внучка) после окончания университета по распределению уехала в Уссурийский край изучать растения. Пришла телеграмма: «Приезжай, бабушке плохо». Она застала бабушку живой. Спросила внучку: «Ты там счастлива?» - «да» - ответила та. Ночью, во сне Ольга Дмитриевна умерла. Окна комнаты, где она умерла, смотрят в сторону Гуммолосаровского ручья.
Поминки устроили на открытой веранде. Народу было много. Прежде всего, близкие родственники: дети – Тамара и Дмитрий, внуки – Владимир и Ольга, прибывшая с Дальнего Востока, друзья по Чистяковскому дому и, конечно же, соседи, которые помогали устраивать стол. Люда Спиридонова вместе со своей тетушкой Ниной Ильиничной Прокофьевой ездили в Ленинград покупать пироги в Елисеевский магазин, обратно ехали на такси.

«А тем, кто знал её при жизни – писала В. Инбер в очерке «Памяти Ольги Форш» – никогда не забыть ее черных глаз под седыми волосами, полных ума и света, ее улыбку. Её юное, её непрестанное творческое горение.

Новая хозяйка домика

Домик, согласно завещанию писательницы, унаследовала любимая внучка и полная тезка – Ольга Дмитриевна Форш. Здесь же жили и её родители – Дмитрий Борисович и Елена Георгиевна, которая устроила в домике небольшой музей. В нем одним из экспонатов был подарок казахского поэта Джамбула – настоящий восточный халат – яркий и полосатый.

Шла война. Ольга Дмитриевна была в эвакуации в Свердловске и её пригласил в гости в Алма-Ату, погреться Джамбул, вот тогда-то и был подарен халат.

Прошло двадцать лет

Прошло 20 лет со дня смерти писательницы. Что же произошло за это время на участке и в домике на Новой улице? Домик и участок использовался внучкой как дача. По-прежнему в саду у деревянного столика стоит плетёное кресло, в котором позировала художнику Можаеву и просто любила отдыхать писательница. В саду ульи с пчелами и клетки с кроликами. Растут любимые писательницей цветы: золотые шары, флоксы, лилии и гладиолусы. В самом домике висит портрет работы художника Можаева, стоит в комнате круглый столик, за которым она работала, шкафчики, расписанные ею, на стенах её рисунки.

У хозяйки домика трое детей – старшая дочь Лена – пятиклассница и двойняшки – второклассники Нина и Саша. Мать – Елена Георгиевна – хоть была уже в годах и инвалидом (без одной ноги), как могла помогала и с детьми, и по дому, а на участок её уже не хватало. Таким образом, поддерживать дом и сад в надлежащем состоянии семья не могла.
Власти предлагали внучке отдать домик государству с тем, чтобы устроить дом-музей Ольги Форш, но внучка взамен хотела получить дачу и участок где-нибудь поблизости. На этом все и закончилось. Судьба домика повисла в воздухе.

Прошло еще 20 лет. Не стало матери, Елены Георгиевны, дети выросли, и Ольга Дмитриевна устроила здесь все по своим понятиям. Еще бабушка-писательница отмечала, что понятия уюта и удобства у нее были свои, не схожие с понятием остальных: «Нормально жить среди нас с лифтом, мусоропроводом, на асфальте она не может, сразу превращается в домашнего дракона».

Творческая жизнь здесь била ключом: «Внучка организовала здесь творческий клуб «Анастасия». Собирались, пели песни, читали стихи, шли споры об искусстве, а домик с участком постепенно приходил в запустение, исчезли грядки, исчезали цветы, водопровод был отключен, а ванна стояла в саду, просто так, не было электричества.

Произошло связанных с домиком три забавных случая. Пришли две женщины из ЖЭКа, записали показания счетчика и сообщили, что хозяйка должна заплатить шесть тысяч. Даже сосед возмутился, т.к. при нем 3 года назад отрезали электропровод ведущий к домику. Счетчик оставили на всякий случай, во время грозы его переклинило и он дал показания. Несколько лет назад в домик попросилась супружеская пара, чтобы отремонтировать и попробовать себя перед жизнью в тайге. Не вынесли и трех дней. Сильно трещали по ночам стены. И они испугались, что это дух писательницы.

После смерти соседки Варвары, которая умела солить грибочки, спустя год прилетал скворец и кричал её голосом: «Кыш с моего участка, пошли вон!»

Большой проблемой для соседей было множество собак, принадлежавших Ольге Дмитриевне. Собаки находились здесь постоянно и круглосуточно лаяли, к тому же размножались, как хотели. В частые отсутствия хозяйки соседи, жалея животных, подкармливали их.

Прошли годы

Занимаясь уже много лет творчеством и жизнью писательницы, мне просто необходимо было познакомиться с её внучкой. Шел 2008 год. В это время она жила в Павловске на Гуммолосаровской улице вместе со своей младшей дочерью Ниной, а знаменитый домик своей бабуши использовала как дачу и место отдохновения от суеты. Расстояние между Павловской квартирой и тярлевским домиком преодолевала пешком. Как правило, её сопровождали собачки в количестве от одной до пяти. В отличие от франтоватой изысканной бабушки, ей было абсолютно всё равно, как и во что она одета и, поэтому, имела довольно экзотический вид. Участок и дача были неухоженные, но все еще сохраняли прежнее очарование. Сами по себе росли и плодоносили когда-то посаженные яблони, а по весне благоухало большое черемуховое дерево, которое почти полностью покрывало крышу домика.

3 мая 2008 года я наконец-то добралась до домика Ольги Форш. Домик уютно гнездился на Новой улице за большим деревянным двухэтажным домом. Домик покосился и когда-то выкрашен был зеленой краской. Кое-где в окнах вместо стекол фанерки. При входе крыша переходила в навес, образующий веранду. Под навесом стоял стол, покрытый шторой с узорами из оранжевых цветов. Часть веранды занимал тамбур. На подпорках стойки висели полиэтиленовые мешки с чем-то. На фасаде две полки: одна с книгами и зеркалом и еще какими-то безделушками, на другой стояла сахарница и ваза. В тамбуре – расписной посудный шкафчик. Сундуки, ветхие столы. Вокруг бегали и визгливо лаяли собаки. Открыла дверь - за ней было повешено одеяло, дальше был тамбур и из него двери. Я позвала, никто не откликнулся. Дальше идти не решилась. От домика был сначала крутой, потом пологий спуск в сторону Гуммолосаровского ручья. Участочек был хоть и заброшенный, но довольно уютный. Посидела за вкопанным деревянным столом, поздоровалась с разряженным пугалом и через прислоненную калитку вышла к ручью.

С хозяйкой домика удалось познакомиться в другой раз. Нас представила друг другу библиотекарь Тярлевской библиотеки Алевтина Анатольевна Баева, у которой Ольга Дмитриевна была читательницей. Перед встречей я прочитала воспоминания о писательнице, которые удалось разыскать, и у меня в сознании сложился очень милый и обаятельный образ. Когда я познакомилась с внучкой писательницы я поразилась, насколько они похожи внешне и внутренне.

Ольга Дмитриевна – веселая общительная, высокообразованная женщина. Мы беседовали до позднего вечера и я, кажется, поняла что значит быть счастливым: это не важно, во-первых, сколько тебе лет, в во-вторых не нужно гнаться за удобствами жизни. Можно носить воду из колонки, греть ее на костре и при этом радоваться жизни, просто потому, что она есть.

По внутренней лестнице Ольга Дмитриевна повела меня наверх. Пройдя через чердак мы попали на видимую с улицы пристройку над крышей, там действительно были устроены три крохотных комнатки, довольно уютные, но уже без мебели. Выходили окнами на три стороны, кроме улицы Новой. Потом, немножко прибрав, я сфотографировала комнату, где умерла писательница. Окна этой комнаты смотрели в сторону Гуммолосаровского ручья. Ольга Дмитриевна показала пихту, сказала, что это хорошее место, где можно снять плохую энергию, сказала, что здесь жгли костры и бросали в огонь записки с написанными недостатками в характере. Это место инь-второе, янь находится за улицей Колхозной на берегу ручья у забора территории «Водоканала». Это самый высокий пригорок. Оттуда красивый вид и там часто работают художники.

Любимая внучка

Так почему больше других детей любила и ценила писательница свою внучку Ольгу, такое непрактичное и неприспособленное к жизни дитя лесов и полей?
… Мы беседовали на веранде домика, пили чай из топинамбура. Было подано варенье из собственной алычи. Ольга Дмитриевна задумчиво посмотрела на ветки деревьев и сказала: «Очень живописны искривленные стволы и ветки по сравнению с городскими прямыми линиями – душой отдыхаешь.» Ольга Дмитриевна ела только вегетарианскую пищу и считала, что здесь нельзя пить, курить, а также не только ругаться, но и думать о ком-то плохо. Она писала стихи не для славы, а для души, и я приведу здесь несколько из них, не как образец стихосложения, а как зарифмованные мысли, характеризующие автора.

Я начинаю слышать крик растений,
Когда их вырывают из земли.
Как люди до того дойти смогли,
Чтобы других толкать на путь мучений?

***
Когда звучат прекрасные слова,
Слова от Бога и от нас с тобою,
Когда звучат прекрасные слова,
То можем мы повелевать судьбою.

Когда звучат прекрасные слова
Сквозь стук колес, аэроплана грохот,
Когда звучат прекрасные слова,
То различим травинок тихий шепот.

Когда звучат прекрасные слова,
Жива, жива, я здесь, и я жива.
Когда звучат прекрасные слова,
То места нет для дум тревожных.
Когда звучат прекрасные слова,
То невозможное становится возможным.

***
Когда уже не можешь не писать,
Как не дышать, тогда пиши.
Стихи. И прозу.
И воздадутся тебе розы
За все прошедшие грехи.

***
Стихи и стихия
Что такое стихи. Что такое любовь?
Вопрошают все те, у кого рыбья кровь.
Сердце сразу подскажет – вот это оно
Это то, что тебе в этой жизни дано
Но однажды солгав, больше ты не зови
И стихию стиха, и стихию любви.

Уму понятно, что домик не подлежит восстановлению и, как скоро он сгниет заживо, вопрос времени. Но сердце болит и хочет чуда.

Чтим память

Чтобы собрать тех, кто знает и любит Ольгу Форш, кто неравнодушен к её произведениям и её памяти, меня, автора этих строк, в ноябре 2017 года пригласили на заседание клуба «Отечество» в Пушкинскую библиотеку им. Д. Н. Мамина-Сибиряка с лекцией «Ольга Дмитриевна Форш в Тярлево». После лекции выступила председатель Пушкинского отделения Всесоюзного общества Галина Груздева. Она сообщила о том, что срочно требуется привести в порядок захоронение писательницы. Наклонилось надгробие, и если оно упадёт, то восстановление будет стоить несоизмеримо больше. Кроме того, в 2009 году был похищен барельеф с профилем писательницы. Для нас это святое и память, а для вандалов драгметалл – бронза. Был объявлен сбор средств. Старались помочь все – кто чем мог, но самую большую сумму выделил Ротари-клуб «Пушкин–Царское Село».

На памятнике был барельеф работы известного советского скульптора жителя Пушкина Александра Васильевича Разумовского. Краеведы Ангелина Груздева в соавторстве с Алексеем Векшиным написали книгу «Скульпторы Разумовские». При сборе материала для книги, А. Векшин в музее истории Санкт-Петербурга обнаружил гипсовый барельеф Ольги Дмитриевны, с которого был сделан бронзовый для памятника. Музей предоставил гипсовый барельеф для создания формы. Реставрационная мастерская «Наследие» безвозмездно изготовила и отлила барельеф. Сделали барельеф на этот раз из материала, неинтересного вандалам – искусственного мрамора. Книгу «Скульпторы Разумовские» авторы подарили Тярлевскому краеведческому музею.

30 июля 2018 года состоялось открытие отреставрированного захоронения. На открытии выступали: представитель клуба «Ротари-клуб «Царское Село» Елена Ракова, Галина Груздева, искусствовед Елена Чурилова, правнук писательницы Александр Сердюк, экскурсовод тярлевского краеведческого музея Ольга Гончарова.

Выступила Нина Парфенова. Она показала всем фотографию, сделанную в 1958 году на этом же месте, где мы все находились, она была сделана на открытии памятника Чистякову П. П. Там, среди присутствующих на кладбище друзей и соратников Чистякова запечатлена Ольга Форш. И еще на снимке мы можем видеть девочку. Это и есть Ниночка, в замужестве Парфенова, она пришла сюда со своим дедушкой, врачом и краеведом – Головчинером Евгением Марковичем. Ниночка села на скамейку рядом с писательницей и та ей сказала: «Ты будешь вспоминать и всем рассказывать, как сидела рядом со старухой Форш».

А еще мы можем видеть на фотографии простую русскую женщину в платочке, тетю Шуру, к сожалению, не удалось выяснить пока ни ее фамилию, ни её отчество. Эта женщина в последние годы тярлевского периода жизни писательницы была ей опорой – содержала дом в чистоте и порядке, ухаживала за писательницей, следила за ее здоровьем. Она стоит справа и сверху вторая.

Кто виноват и что делать

Как мы помним из предыдущего текста, государство предлагало устроить дом-музей писательницы, но не смогли договорится с хозяйкой домика. А между тем домику в 1961 году, когда умерла писательница, было уже 50 лет - солидный возраст для деревянной постройки. Когда внучка Ольга Дмитриевна оказалась один на один с этой проблемой и готова была на все условия, уже никто не предлагал сделать здесь музей - пришли другие времена, другие ценности и другие кумиры. Не имея ни денег, ни деловой хватки, Ольга Дмитриевна, как могла, старалась спасти домик. Она решила сдавать домик дачникам, но чтобы вместо платы за проживание они производили бы ремонт. Жильцы не переводились, но никакой существенный ремонт произведен не был. Домик катастрофически ветшал и настал момент, когда он стал аварийным, и жить в нем стало опасно.

В 2009 году председатель общества любителей Павловска Е.Е. Юрченко ходила к властям с просьбой о том, чтобы превратить домик в Тярлево в Литературный музей О. Форш, но безрезультатно. Спустя какое то время с этой же просьбой к властям обращалась директор Тярлевского Краеведческого музея О.И. Морозова, результат тот же.

Уму понятно, что домик не подлежит восстановлению, и как скоро он сгниет заживо, вопрос времени. Но сердце болит и хочет чуда.

Ольга Петровна Гончарова, 2009 г.

Оригинал статьи на сайте "Творческо-краеведческий клуб Тярлево".