КВАРТИРА ГОРНОГО ИНЖЕНЕРА АЛЕКСЕЯ МЕЩЕРСКОГО

2019-06-04

История квартиры на Кирочной, 22 и ее жильцов – семьи горного инженера Алексея Павловича Мещерского.

На фото: биллиардная комната, парадный зал с эркером, кабинет А.П. Мещерского.

Уникальная квартира на Кирочной ул., 22 – одна из самых богато отделанных квартир в Петербурге и кладезь истории. Доходный дом горного инженера Алексея Павловича Мещерского.

Дом был построен в 1911 году именитыми архитекторами Шаубом и Претро. Квартира самих Мещерских была двухэтажной, а самый представительский этаж – конечно, второй.

Конечно, как и многие другие богатые квартиры, квартира на Кирочной, 22 в XX веке стала коммунальной. Оригинальные интерьеры сохранились едва ли не чудом, но сохранились. Отреставрирована она была огромным трудом в 90-е годы, но когда работы были почти завершены, на верхних этажах случился пожар, вследствие чего квартиру сильно затопило. И хотя большая часть интерьеров практически не пострадала, был утрачен потолок одного из парадных залов. С тех пор, с конца 90-х годов, история квартиры приостановилась, работы по восстановлению происходят лишь сейчас. И продолжатся уже с новыми хозяевами.

Историю квартиры и ее жильцов можно проследить по мемуарам дочери Мещерского – Нины Кривошеиной. Часть ее повествования прямо или косвенно описывает квартиру. Например, бильярдная комната была центром притяжения жильцов и гостей по вечерам в годы Первой мировой войны. Из мемуаров Нины Кривошеиной:

«У нас, на Кирочной 22, была большая биллиардная комната, где стоял отличный светлого дерева английский биллиард, а вдоль одной стены шли высокие, светлые, со спинкой скамьи. Играли все охотно – в пятнадцать шаров, и эта комната была центром домашней вечерней жизни, так как в войну не полагалось ни танцевать, ни устраивать домашние концерты — никаких внешних проявлений веселья у нас дома не допускалось, и даже в большом зале зажигалось только одно бра и по вечерам царила полутьма».

Революция 1917 года
 

Обе революции 1917-го года Нина Кривошеина застала в Петербурге. Февральскую она наблюдала из просторного эркера в самом большом зале квартиры. Эркер в мемуарах она называет «фонарём»:

«В одиннадцать часов утра 27-го февраля мой кузен, который жил в это время у нас и служил курсовым офицером в Павловском Военном Училище, позвонил начальству и доложил, что явиться не может, так как вокруг дома и до Невского по Литейному улицы запружены восставшими солдатами; что ему прикажут делать? Начальник Училища ответил: «Вы что, пьяны, поручик? О чем вы говорите, какие солдаты? Где? В городе все мирно и тихо, советую не распускать глупых слухов!» И на этом повесил трубку.

Солдаты лавинами двигались под нашими окнами, также и по параллельным улицам – Фурштадской и Сергиевской; были и офицеры. Мы стояли в большом «фонаре», в зале на втором этаже, оттуда все было видно в обе стороны; зрелище было и зловещее, и грандиозное. Прибежала мамина горничная Женни Граудинг, латышка, прослужившая у моей матери много лет, и сообщила, что во двор забежали и спрятались солдаты, человек двенадцать, бросают там оружие; говорили нашему швейцару Федору (бывший матрос с «Штандарта», служил у нас лет десять, но вскоре оказался грубым предателем), что их заставляют идти со всеми, а некоторые даже добавляли, что с утра у них в казармах появились незнакомые им офицеры.

Где-то стреляли, скорее со стороны Невского и Николаевского вокзала, но это было от нас еще далеко.

Первые два дня Февральской революции я почти целиком провела в «фонаре»; когда начинали близко стрелять, а это тоже случалось, хотя редко, я садилась на корточки и пережидала, потом опять вскакивала, чтобы не пропустить ничего; мать и сестра тоже стояли тут, но я была, видимо, любопытнее, чем они».

Судьба квартиры и ее жильцов
 

В феврале 1917-го Алексей Павлович Мещерский ушел из семьи и оставил дом на Кирочной, 22 своей бывшей жене и дочерям. Сам же переехал в Москву, где осел в особняке на Глазовском переулке. В доме на Кирочной он обычно проводил время в своем кабинете. Интерьер сохранился отлично: деревянная отделка стен со встроенными шкафами, камин, потолок и инкрустированный паркет.

После революции вся семья бежала из страны. Нина Кривошеина по льду Финского залива убежала в Париж, где также поселился ее отец с мачехой. После войны Нина с мужем и сыном вернулись в СССР. Как оказалось, опрометчиво: её муж Игорь Кривошеин почти сразу был арестован, обвинён в «сотрудничестве с мировой буржуазией» и приговорён к десяти годам лишения свободы.

История квартиры порой привлекает больше, чем сама квартира. Но это не тот случай. Здесь завораживает как история дома и судьба его обитателей, так и красивейший интерьер. Это по-настоящему уникальный объект недвижимости.

Об удивительном
 

О квартире на Кирочной, 22 писал петербургский фотограф и исследователь домов – Максим Косьмин @maax_sf (профиль в Instagram). В комментариях к первой публикации о квартире написал Никита Игоревич Кривошеин – сын Нины Кривошеиной, живущий сейчас в Париже. Цитируем:
«Когда я жил в СССР то посетил эту мою квартиру превращенную в коммуналку, меня впустили и я увидел камин, дальше не разрешили войти узнав что я наследник, хотя в те времена чего было бояться. В дополнение, закона о реституции в РФ не существует, а поэтому желал бы, чтобы эта квартира нашла хороших и бережных хозяев».
 

Текст подготовлен с использованием материалов публикаций https://www.instagram.com/maax_sf/